ИМПРО - импровизация и театр (и не только) Кейта Джонстона (часть 1 из 4, "Состояние")
Перевод книги,
язык английский, 355 стр.
Переводчик
Скрытое содержимое.
Автор книги - Кейт Джонстон, является фактически первооткрывателем импровизационного театра и создателем системы Импро. В ее основе лежат импровизационные приемы и упражнения, которые используются для развития спонтанности и ораторских навыков.
Книга разделена на четыре части: Состояние, Спонтанность, Выступление и Маски, которые последовательно раскрывают методику. В результате вы не только понимаете суть книги, но и исследуете природу спонтанного творчества.
Вы научитесь импровизировать, узнаете что такое спонтанное мышление и чем оно полезно, как «отключаются мозги» и рождается творчество.
ИМПРО - Импровизация и театр
Кейт Джонстон
***
IMPRO - Improvisation and the Theatre
Keith Johnstone
Кейт Джонстон
Кейт Джонстон
***
IMPRO - Improvisation and the Theatre
Keith Johnstone
Кейт Джонстон
Введение
Если бы преподаватели, работающие в британском театре, удостаивались тех же почестей, что и режиссёры, дизайнеры и драматурги, Кейт Джонстон был бы не менее известен, чем Джон Декстер, Джослин Херберт, Эдвард Бонд и другие молодые таланты, для которых Royal Court Theatre в конце 1950-х годов стал центром притяжения. В качестве руководителя отдела сценариев, Джонстон сыграл решающую роль в развитии «театра писателей», но широкой публике он был известен только как автор немногочисленных и не слишком успешных постановок Королевского театра, таких как «Бриксхемская регата» и «Дрессированный великан». В этой книге Кейт рассказывает о том, что он начинал как писатель, который потерял затем способность писать, а впоследствии та же история повторилась, когда он занялся режиссурой.
Дальше – история о том, как ему удалось выбраться из этого тупика.
Я впервые встретился с Джонстоном вскоре после того, как он начал работать в качестве заведующего литературной частью театра, и он поразил меня как революционер-идеалист, который, казалось, так и ищет способ оказаться на гильотине. Он видел изъяны во всём.
Джон Арден, который в то время тоже был завлитом, вспоминает его как « платного агента экстремиста Джорджа Девина» или «блюстителя высокой морали Королевского Театра ». Позднее в театре была создана своя группа писателей и актёров под руководством Джонстона и Уильяма Гаскилла, куда входили Арден, Энн Джеллико и другие авторы первой волны театра. Это событие стало поворотным моментом. «Кейт», - говорит Гаскилл, - «начал обучать их импровизации в своём особом стиле, по большей части основанным на выдуманных историях, словесных ассоциациях, свободных ассоциациях, интуитивных реакциях, а затем он начал использовать маски»
Вся его работа была направлена на то, чтобы вызвать у взрослых людей реакции, присущие детям – то есть реакции в виде придумывания новых образов; чтобы заново открыть в них творческие способности ребёнка. Блейк стал для него провидцем, а Эдвард Бонд – учеником.
Первым и главным шагом Джонстона стала отмена бесцельных обсуждений. Он превратил занятия в сеансы по признанию действий: важно было то, что произошло, а не то, что об этом было сказано. 'Сейчас уже трудно представить, насколько свежей была эта идея в 1958 году» -говорит Эд, - «но она перекликалась с моими собственным мыслями». Другие члены группы - Арнольд Вескер, Воле Сойинка и Дэвид Креган, а также Бонд, сейчас говорят, что Джонстон стал «катализатором, который научил нас использовать наш опыт». В качестве примера он приводит упражнение на слепоту, которое позже включил в свою пьесу «Лир»; и кучу примеров приводят Арден, Джеллико и Вескер в виде эпизодов или целых пьес, которые родились в результате работы группы. По мнению Крегона, Джонстон «знал, как интерпретировать Диониса», который пришёл к тому же, то есть узнал, как раскрыть себя».
Из таких примеров можно составить представление об особом месте, которое обучение занимало в Королевском театре времён Девина; и понять, что освобождая других, Джонстон нашёл путь к свободе для самого себя. Теперь он вручает эту выстраданную им связку ключей читателю. Эта книга - плод двадцатилетней кропотливой и нестандартной работы; мудрое, практичное и уморительно смешное руководство по выживанию воображения. Для каждого представителя того «типа художников», кто имеет такой же печальный опыт, что и автор, кто видел, как его талант тает и умирает, это жизненно необходимая книга.
Одна из пьес Джонстона - о старом отшельнике-импотенте, владельце замка, затерянного в глуши, который предусмотрительно подверг глубокой заморозке свою сперму. В результате сбоя в работе электросети один спермотозоид попал в аквариум с золотой рыбкой, а потом в канаву с водой, где вырос до гигантских размеров и продолжал жизнь уже в виде кита в открытом море
Вот, вкратце, доктрина Джонстона. Вы не импотент в том, что касается воображения, пока вы живы - вы просто заморожены. Отключите интеллект, неспособный к безрассудству, и приветствуйте бессознательное как друга: это приведёт вас в такие дали, куда вы даже и не мечтали попасть, а результаты будут более «достоверными», чем те, которых вы могли бы достичь, стремясь к достоверности.
Откройте книгу на любом из упражнений, и вы увидите, какие плоды даёт бессознательное. Здесь есть и группа бегемотов, вяжущих пуловеры из колючей проволоки, и пациент, воображающий себя древесным червем, который поселился в принадлежащей врачу мебели. Здесь есть стихи, созданные из ничего, актеры в масках, впавшие в детство, Викторианская мелодрама в виде поэтической импровизации. В тот момент, когда рациональное повествование заканчивается, истории Джонстона весело шагают в неизведанное. Если отчаявшийся учитель убьёт себя, то он попадёт на пленарное заседание школьных директоров, которые ожидают его во Вратах Рая. Или, если нашего героя проглотит чудище, то он превратится в героическое дерьмо и в бойца, готового к новым подвигам.
Я не видел ни единого из этих материалов в исполнении учеников или в постановке компании Johnstone's Theatre Machine; и одним из достижений книги является её успех в том, что подобные импровизации ожили на её страницах. Как все великие сторонники бессознательного, Джонстон - твёрдый рационалист. Он использует острый интеллект, подпитанный антропологией и психологией, в решении задачи по устранению интеллектуализма в театре. И там, где не хватает терминологического вокабуляра, он создаёт свою собственную, не требующую специальной подготовки стенографию, чтобы доступным способом обозначить то, что не поддаётся описанию. Заново открывая мир детского воображения, он пересмотрел структурные элементы, связывающие этот мир в единое целое. Что такое изложение? Что заставляет людей смеяться? Какие связи удерживают внимание аудитории и почему? Как импровизатор придумывает, что будет дальше? Так ли уж необходим конфликт для развития сюжета? ( Ответ - нет).
На эти и другие основополагающие вопросы книга даёт неожиданные и неизменно полезные ответы. Ответы, которые расширяют театр до действий в повседневной жизни. Первый порыв каждого, кто читает об этих актёрских играх - пойти и испробовать их на детях или на самом себе.
Как здесь.
Мой муравейник был на севере,
А я теперь иду на юг,
Несу дубинку, и уверен я,
Что всех людей побью вокруг.
Вот и последний муравейник,
Здесь человек не побывал.
Что делать мне теперь с дубинкой?
Немножко пчёл ей погонял.
Это стихотворение было написано на одном дыхании, за пятьдесят секунд, без перерывов на обдумывание. Может, и немного, но это больше всего того, что я когда-либо узнал из других учебных пособий по развитию воображения. Разница в том, что анализ Джонстона не направлен на получение результатов, он стремится показать, как это можно делать; и его работа вносит новаторский вклад в ту чрезвычайно редкую литературу по теории комического, из которой практикующие комики действительно могут чему-то научиться. Книга, безусловно, может предложить больше, чем Мередит, Бергсон, или Фрейд, к которым суицидально настроенный герой Хэскот из «Последних полчаса» Уильямса Хэнкока обратился в момент поиска решения: с надеждой погрузившись в «Шутки и их связь с бессознательным», он затем отбросил книгу с отчаянным криком: «Как бы он сделал второй дом в «Империи Глазго?». Если бы Хэнкоку попалась эта книга, то конец мог бы быть счастливым.
Ирвинг Водал
Если бы преподаватели, работающие в британском театре, удостаивались тех же почестей, что и режиссёры, дизайнеры и драматурги, Кейт Джонстон был бы не менее известен, чем Джон Декстер, Джослин Херберт, Эдвард Бонд и другие молодые таланты, для которых Royal Court Theatre в конце 1950-х годов стал центром притяжения. В качестве руководителя отдела сценариев, Джонстон сыграл решающую роль в развитии «театра писателей», но широкой публике он был известен только как автор немногочисленных и не слишком успешных постановок Королевского театра, таких как «Бриксхемская регата» и «Дрессированный великан». В этой книге Кейт рассказывает о том, что он начинал как писатель, который потерял затем способность писать, а впоследствии та же история повторилась, когда он занялся режиссурой.
Дальше – история о том, как ему удалось выбраться из этого тупика.
Я впервые встретился с Джонстоном вскоре после того, как он начал работать в качестве заведующего литературной частью театра, и он поразил меня как революционер-идеалист, который, казалось, так и ищет способ оказаться на гильотине. Он видел изъяны во всём.
Джон Арден, который в то время тоже был завлитом, вспоминает его как « платного агента экстремиста Джорджа Девина» или «блюстителя высокой морали Королевского Театра ». Позднее в театре была создана своя группа писателей и актёров под руководством Джонстона и Уильяма Гаскилла, куда входили Арден, Энн Джеллико и другие авторы первой волны театра. Это событие стало поворотным моментом. «Кейт», - говорит Гаскилл, - «начал обучать их импровизации в своём особом стиле, по большей части основанным на выдуманных историях, словесных ассоциациях, свободных ассоциациях, интуитивных реакциях, а затем он начал использовать маски»
Вся его работа была направлена на то, чтобы вызвать у взрослых людей реакции, присущие детям – то есть реакции в виде придумывания новых образов; чтобы заново открыть в них творческие способности ребёнка. Блейк стал для него провидцем, а Эдвард Бонд – учеником.
Первым и главным шагом Джонстона стала отмена бесцельных обсуждений. Он превратил занятия в сеансы по признанию действий: важно было то, что произошло, а не то, что об этом было сказано. 'Сейчас уже трудно представить, насколько свежей была эта идея в 1958 году» -говорит Эд, - «но она перекликалась с моими собственным мыслями». Другие члены группы - Арнольд Вескер, Воле Сойинка и Дэвид Креган, а также Бонд, сейчас говорят, что Джонстон стал «катализатором, который научил нас использовать наш опыт». В качестве примера он приводит упражнение на слепоту, которое позже включил в свою пьесу «Лир»; и кучу примеров приводят Арден, Джеллико и Вескер в виде эпизодов или целых пьес, которые родились в результате работы группы. По мнению Крегона, Джонстон «знал, как интерпретировать Диониса», который пришёл к тому же, то есть узнал, как раскрыть себя».
Из таких примеров можно составить представление об особом месте, которое обучение занимало в Королевском театре времён Девина; и понять, что освобождая других, Джонстон нашёл путь к свободе для самого себя. Теперь он вручает эту выстраданную им связку ключей читателю. Эта книга - плод двадцатилетней кропотливой и нестандартной работы; мудрое, практичное и уморительно смешное руководство по выживанию воображения. Для каждого представителя того «типа художников», кто имеет такой же печальный опыт, что и автор, кто видел, как его талант тает и умирает, это жизненно необходимая книга.
Одна из пьес Джонстона - о старом отшельнике-импотенте, владельце замка, затерянного в глуши, который предусмотрительно подверг глубокой заморозке свою сперму. В результате сбоя в работе электросети один спермотозоид попал в аквариум с золотой рыбкой, а потом в канаву с водой, где вырос до гигантских размеров и продолжал жизнь уже в виде кита в открытом море
Вот, вкратце, доктрина Джонстона. Вы не импотент в том, что касается воображения, пока вы живы - вы просто заморожены. Отключите интеллект, неспособный к безрассудству, и приветствуйте бессознательное как друга: это приведёт вас в такие дали, куда вы даже и не мечтали попасть, а результаты будут более «достоверными», чем те, которых вы могли бы достичь, стремясь к достоверности.
Откройте книгу на любом из упражнений, и вы увидите, какие плоды даёт бессознательное. Здесь есть и группа бегемотов, вяжущих пуловеры из колючей проволоки, и пациент, воображающий себя древесным червем, который поселился в принадлежащей врачу мебели. Здесь есть стихи, созданные из ничего, актеры в масках, впавшие в детство, Викторианская мелодрама в виде поэтической импровизации. В тот момент, когда рациональное повествование заканчивается, истории Джонстона весело шагают в неизведанное. Если отчаявшийся учитель убьёт себя, то он попадёт на пленарное заседание школьных директоров, которые ожидают его во Вратах Рая. Или, если нашего героя проглотит чудище, то он превратится в героическое дерьмо и в бойца, готового к новым подвигам.
Я не видел ни единого из этих материалов в исполнении учеников или в постановке компании Johnstone's Theatre Machine; и одним из достижений книги является её успех в том, что подобные импровизации ожили на её страницах. Как все великие сторонники бессознательного, Джонстон - твёрдый рационалист. Он использует острый интеллект, подпитанный антропологией и психологией, в решении задачи по устранению интеллектуализма в театре. И там, где не хватает терминологического вокабуляра, он создаёт свою собственную, не требующую специальной подготовки стенографию, чтобы доступным способом обозначить то, что не поддаётся описанию. Заново открывая мир детского воображения, он пересмотрел структурные элементы, связывающие этот мир в единое целое. Что такое изложение? Что заставляет людей смеяться? Какие связи удерживают внимание аудитории и почему? Как импровизатор придумывает, что будет дальше? Так ли уж необходим конфликт для развития сюжета? ( Ответ - нет).
На эти и другие основополагающие вопросы книга даёт неожиданные и неизменно полезные ответы. Ответы, которые расширяют театр до действий в повседневной жизни. Первый порыв каждого, кто читает об этих актёрских играх - пойти и испробовать их на детях или на самом себе.
Как здесь.
Мой муравейник был на севере,
А я теперь иду на юг,
Несу дубинку, и уверен я,
Что всех людей побью вокруг.
Вот и последний муравейник,
Здесь человек не побывал.
Что делать мне теперь с дубинкой?
Немножко пчёл ей погонял.
Это стихотворение было написано на одном дыхании, за пятьдесят секунд, без перерывов на обдумывание. Может, и немного, но это больше всего того, что я когда-либо узнал из других учебных пособий по развитию воображения. Разница в том, что анализ Джонстона не направлен на получение результатов, он стремится показать, как это можно делать; и его работа вносит новаторский вклад в ту чрезвычайно редкую литературу по теории комического, из которой практикующие комики действительно могут чему-то научиться. Книга, безусловно, может предложить больше, чем Мередит, Бергсон, или Фрейд, к которым суицидально настроенный герой Хэскот из «Последних полчаса» Уильямса Хэнкока обратился в момент поиска решения: с надеждой погрузившись в «Шутки и их связь с бессознательным», он затем отбросил книгу с отчаянным криком: «Как бы он сделал второй дом в «Империи Глазго?». Если бы Хэнкоку попалась эта книга, то конец мог бы быть счастливым.
Ирвинг Водал
язык английский, 355 стр.
Переводчик
Скрытое содержимое.
Джеймс Роуз-Эванс
Книга разделена на четыре части: Состояние, Спонтанность, Выступление и Маски, которые последовательно раскрывают методику. В результате вы не только понимаете суть книги, но и исследуете природу спонтанного творчества.
Вы научитесь импровизировать, узнаете что такое спонтанное мышление и чем оно полезно, как «отключаются мозги» и рождается творчество.